kislaya | Книжечки

1. Ирвин Ялом " Когда Ницше плакал"

Прекрасный язык, прекрасный психологический роман, самое удивительное- про реальных людей и их реальные проблемы.
Героями книги являются
- Фридрих Ницше, гениальный философ больной непонятно чем и ужасно страдающий.
- Его муза и дива, роковая ррруская аристократка Лу Саломе - вот вам фоточка , Лу Саломе правит повозкой, в которую запряжены Ницше и поэт Поль Рэе

- почтенный венский доктор Йозеф Брейер, учитель молодого Зигмунда Фрейда.

Доктор Брейер отдыхает в Венеции. На него нападет экзальтированная красавица Лу Саломе и требует, чтобы тот вылечил её друга, Но друг очень пугливый и деликатный, он не должен знать, что это происки роковой красотки..
Брейер нехотя соглашается, знакомится с Ницше и выясняет какой это прекрасный человек, и как он страдает от неизвестного недуга - паралич, рези, рвота, мигрень, холодный пот, судороги....
Брейер пытается помочь Ницше, философ вежливо, но активно сопротивляется, Брейер предлагает, чтобы Ницше его " полечил" при помощи психоанализа...

Диалоги с Ницше являются цитатами из его книг.

Книгу написал профессор психиатрии Стэнфордского университета, что понятно невооруженным глазом!

2. Меир Шалев " Как несколько дней"

Я вот в упор не помню рассказывала ли я вам про свою страстную любовь к Меиру Шалеву, зародившуюся на "Русском романе"?
Ну вот после спектакля Заходите-заходите я была обречена прочесть его роман "Как несколько дней".
Обожаю!
Это густой колоритный язык, это Израиль без современного Израиля, это мифологическая земля, текущая молоком и мёдом.
Государство Израиль как бледный фон теряется за могучими персонажами.

Можно вывезти еврея из местечка, но не местечко из еврея...

Все эти Моше Рабиновичи, Яаковы Шейнфельды, Папиши, сойхеры, шойхеты - они пришли прямо с территории Российской империи.
Ни иврит, ни молодые сионисты им не помешали сохраниться в неизменном виде. Они вне политики.
Они растят своих кур, тёлочек, разводят канареек, рубят эвкалипты вместо дубов, ссорятся, сплетничают, изменяют..
Но для этого необязательно было переезжать в Изреэльскую долину?!
Нет - обязательно!
Природа Израиля, природа вокруг Зихрон-Яакова, эти вади, эти апельсиновые сады, эти рощи и дороги меж полей...
Сюжет очень странный, но не в сюжете дело. А в рецептах, в любви, в странных персонажах ( ни одного Нормального!), в прекрасных идишских междометиях.

Читаем!
3. Алексей Иванов " Тобол"

...Друг мой mitrey примерно в 2007 году сказал мне
- Надя, надо читать Иванова.
- Про что там?
- ну там такое немного фэнтези немного исторический роман про Демидовские заводы...
Я поморщилась. Какое Фентези? Какие заводы?

Зато! теперь я могу наслаждаться гораздо большим количеством Иванова.

Это как ... Дюма и Акунин обнявшись. Очень хорошо написано, очень увлекательно, куча исторических сведений и даже фэнтези - не фэнтези, а пермские, вогульские, вотяцкие, остяцкие мифы.

Все стремятся в Сибирь. Туда гонят шведских военнопленных, солдат и офицеров. Едет губернаторствовать князь Матвей Гагарин. В городе Тобольске Гагарина встречает Семен Ремезов, историческая личность - энциклопедист Сибири, картограф, архитектон, строитель, историк, художник... Митрополит Филофей Лещинский собирается в миссионерский поход - крестить остяков. Остяцкие деревни подвергаются грабежам...
Полотно эпическое, многоцветное, многослойное.
На одном дыхании глотнула "Много Званых", теперь буду читать вторую часть - "Мало избранных"!

4. Акунин "История Государства Российского"

Ну это же все прочли?
А если не прочли, то прочтите.
Акунин - лукавая собака. Он в учебнике истории применяет свои фирменные приемчики, завлекает, увлекает и впаривает свою идеологию.
Она мне лично близка. Я западник и всё такоэ. Но поклонников " своегопутинства" будет раздражать.

Отличный учебник отечественной истории для юношества. Из недостатков- жуткая дороговизна. По этой причине я читала только один кусок- Ордынский период. Такие книги хочется читать на бумаге! alib и avito всем в помощь!

5. Александр Генис ( половинка сиамских близнецов Петр Вайль-Александр Генис)

Отличная книга, не то мемуар, не то писательские размышлизмы - называется филологический роман. Я-то была поклонник Вайля (Гений места, Стихи про меня) , чистого ~~гения~~ Гениса читаю первый раз, брат подарил. Хорош!
Пара цитат для заманухи:

...Люди, говорил Бродский, тавтологичнее книг. Однако и литература горазда повторяться. Уникальна, прямо скажем, только душа, которая помещается между телом и текстом. Ее след пытается запечатлеть филологический роман. Это позволяет его считать разновидностью документального жанра: фотография души.

...не могу понять только одного: почему Довлатова изучают исключительно красивые и рослые славистки? Ладно – канадка, пусть – француженка, но когда в Токио меня допрашивала японка баскетбольного роста, я всерьез поразился мужскому обаянию Сергея, витающему над его страницами.

...Друзья Сергея были и правда людьми замечательными, только на свои портреты они походили не больше, чем мультипликационные герои на угловатых персонажей кукольных фильмов. В жизни им недоставало беглого лаконизма, который придало им довлатовское перо.
В исполнении Довлатова все они, блестящие, остроумные, одержимые художественными безумствами, выглядели крупнее и интереснее примостившегося с краю автора. Сергей сознательно пропускал их вперед.
Выведя друзей на авансцену, Довлатов изображал их тем сверхкрупным планом, который ломает масштаб, коверкает перспективу и деформирует облик, делая привычное странным.
Вот так на японской гравюре художник сажает у самой рамы громадную бабочку, чтобы показать в растворе ее крыльев крохотную гору Фудзи. Как она, Довлатов маячил на заднике мемуаров.

...Сергей, в отличие от авангардистов, нарушал норму без скандала. Он не поднимал, а опускал планку. Считалось, что Довлатов работает на грани фола: еще чуть-чуть – и он вывалится из литературы на эстраду. В его сочинениях ощущался дефицит значительности, с которым критикам было труднее примириться, чем читателям.
Даже такие восторженные поклонники, как мы с Вайлем, написали, что Довлатову авансом досталась любовь читателей, которые после очаровательных пустяков ждут от него вещи толстой и важной.
Озадаченный этой толстой вещью, Сергей спросил, не подумают ли подписчики, что имеется в виду член?

...его все любили. При Довлатове вели себя как в компании с манекенщицей – шутили чаще, смеялись громче, жестикулировали развязнее. Как-то, читая очерк о Сергее, я перепутал пол автора – мужчины редко так пишут о себе подобных. Любовь к Довлатову была ревнива, завистлива, искренна и, как всякая другая, недальновидна. Сергей капризно менял фаворитов, следуя чудовищно запутанной эмоциональной логике.

Оставайтесь на связи!